Крестовый исход. Сирия оказалась на пороге религиозных столкновений

«Христиан — в Бейрут, шиитов — в ад», — писали боевики «Аль-Каиды» и родственных ей группировок на стенах домов в захваченных ими в самом начале сирийской войны чуть более десятка лет назад городах и поселках. Тем самым исламисты подчеркивали религиозный характер противостояния. И невольно подыгрывали асадовской пропаганде, которая также изображала войну как религиозную, где на одной стороне выступают христиане, друзы, шииты, алавиты и светские сунниты, а на другой — джихадисты и террористы, стремящиеся изгнать или уничтожить всех неверных и построить в Сирии исламистскую теократию.

Обе стороны упрощали природу конфликта не только в идеологических целях — «Аль-Каиде» было проще завербовать в свои ряды мусульман-суннитов, убедив, что все их беды от иноверцев, а запуганные друзы и христиане наверняка охотнее шли в асадовскую армию — но и потому, что привыкли видеть страну разделенной по конфессиональному признаку.

Все в Сирии знают, что Латакия и Тартус — это алавитские города, что крайний юг — это друзская вотчина, что на юг от Дамаска лежат шиитские районы, а в самом городе есть отдельные кварталы у католиков, православных и последователей армянской церкви.

Исторический раздел

Веками представители разных вероисповеданий предпочитали селиться вместе, обычно ближе к церкви, мечети или иной святыне, жить в своем селе или квартале по своим правилам, не боясь разозлить или оскорбить иноверцев-соседей, решать дела через своих судей и чиновников. Такое разделение поощрялось властями Османской империи, которая столетиями владела Сирией. При османах действовала система, известная под названием «миллет», которая наделяла христианские и еврейские общины значительной степенью самостоятельности в их внутренних делах и гарантировала невмешательство в эти дела имперских чиновников-мусульман.

«Миллет» делал систему управления огромной империей более гибкой и позволял немусульманским подданным султанов сохранять свои обычаи и традиции. Оборотной стороной этой системы было цементирование у жителей Сирии местечкового сознания. Сирийский мыслитель, оппозиционер, христианин Мишель Кило писал, что никакого гражданского общества в Сирии во времена Османской империи не было, что сирийцы не ощущали единства ни с кем, кроме своих единоверцев, а межи кварталов были почти государственными границами, за которыми жили чужаки. И стоило только центральным властям империи чуть ослабеть, как эти межконфессиональные границы тут же начинали кровоточить.

Самая, наверное, показательная вспышка межконфессионального насилия имела место в середине XIX века. Тогда экономическая и политическая интервенция на Ближний Восток европейских держав привела к заметному обогащению и резкому повышению социального статуса сирийских христиан, с которыми Париж и Лондон предпочитали вести дела в обход османских чиновников и местных мусульман. Недовольство дамасских мусульман, которых махинации европейцев оставили без стабильного дохода, при неспособности центральных властей быстро навести порядок на имперской окраине, привело к нескольким дням погромов, в которых погибло не меньше 2500 человек.

Та резня привела к одной из крупнейших в новейшей истории волн христианской эмиграции из Сирии. Опасаясь повторения погромов, люди тысячами покидали свои дома и отправлялись искать убежища в других странах, включая такие далекие, как Бразилия. С тех пор и по сегодняшний день сирийская диаспора в Южной Америке в большинстве своем христианская.

До начала исламских завоеваний в VII веке нашей эры и довольно долгое время после подчинения Ближнего Востока мусульманским армиям и сама Сирия была преимущественно христианской страной. Когда на ее территорию пришли войска первого праведного халифа Абу Бакра, подавляющее большинство населения Сирии было христианами. В Дамаске, куда новую веру принес сам апостол Пётр, последователей Христа жило больше, чем в любом другом городе на всей планете. Именно в Сирии зародился религиозный феномен, известный как столпничество, — добровольный уход от мира и уединение в молитве на труднодоступном возвышении. Один из главных центров христианства — город Антиохия — также находился в Сирии, сейчас это приграничный турецкий Хатай.

К моменту зарождения ислама Сирия была провинцией Византийской империи. Провинцией неспокойной, граничащей с извечным врагом Восточного Рима — Персией. Измотанная бесконечными войнами с персами Византия не смогла защитить свои восточные окраины от завоевания арабами. Часть городов отдали мусульманам вовсе без боя. Дамасский чиновник Мансур договорился с завоевателями и просто открыл им городские ворота, обеспечив работой при дворе халифов себя и своего сына, и даже внука. На последнем эта династия и прервалась.

Внук Мансура бросил высокий придворный пост и ушел в монахи. Миру он известен как богослов Иоанн Дамаскин. Иоанн, всю жизнь проживший бок о бок с мусульманами, так и не признал ислам отдельной самостоятельной религией. Для него он остался странной ересью, искривленным и испорченным толкованием библии, в котором Иисус низведен до роли всего лишь одного из пророков бога.

В исламском мире история Иоанна Дамаскина — христианина, который занимал далеко не последнюю должность в халифате, а оставив ее, без каких-либо негативных последствий для себя открыто критиковал ислам, — символизирует открытость и толерантность исламских держав старых времен.

Возможно, некоторые из представителей династии Омейядов, обосновавшейся в Сирии и сделавшей Дамаск своей столицей, действительно питали слабость к христианам. Но, скорее всего, от преследований и насильственного обращения в ислам Дамаскина и его единоверцев долгое время спасали экономические соображения. Жившие под властью правителей-мусульман христиане и евреи облагались особым дополнительным налогом, известным под названием джизья.

Кроме того, торговцы-христиане обязаны были платить пошлину мусульманским властям городов, в которых они продавали свои товары. Обычно она составляла 10% от стоимости товара. Обращенные в ислам прекращали платить джизью и пошлины, из-за чего, соответственно, приток денег в казну сокращался. Поэтому и Омейяды, и все те, кто правил Сирией после них, как правило, не слишком усердствовали в обращении христиан в свою веру.

Однако у перехода в ислам были свои бесспорные преимущества. Мусульманин не только экономил деньги на выплате джизьи, ему, в отличие от немусульман, можно было сделать карьеру в армии или городской администрации. Мусульмане не были ограничены в выборе места жительства, тогда как христиане, как пишет в своей книге Non-Muslims in the Early Islamic Empire: From Surrender to Coexistence исследовательница Милка Леви-Рубин, были привязаны к месту своего рождения и не могли проводить в других городах более чем три дня. В общем, быть мусульманином было проще, спокойнее и выгоднее, что способствовало постепенному обращению большей части христианского населения Сирии в ислам. Процесс исламизации сирийцев растянулся на столетия и так и не был завершен.

К моменту начала гражданской войны в Сирии в 2011 году христиане составляли около 10% населения страны.

Асад ищет помощи у христиан

Во времена правления президентов Хафеза, а затем и Башара Асадов, которые позиционировали себя как защитников религиозных меньшинств Сирии, христиане на самом деле не были особо обласканы властями. По большому счету, помощь от чиновников сводилась к ремонту церквей и назначению представителей христианских общин на правительственные и военные должности второго и третьего эшелонов. После начала войны, значительная часть работы государственной пропаганды была направлена именно на христиан, многие из которых участвовали в антиправительственных выступлениях и даже присоединялись к повстанцам.

Пропаганда описывала антиправительственные выступления как и антихристианские, Башара Асада выставляла единственной надеждой христиан на спасение (на пропагандистских плакатах, которые висели в христианских кварталах, Асад нередко изображался вместе с распятием или Девой Марией). Сам президент стал посещать церкви и позировать для журналистов вместе со священниками и прихожанами, а в 2017 году сделал христианина по имени Хаммуда Саббаг спикером парламента.

Работа шла и на других фронтах. Церковные иерархи проводили молебны за здравие Асада, в церквях порой вешали портреты президента, а священники открыто выступали с заявлениями в его поддержку. Конечно, были и исключения. Так, в 2014 году сирийские христианские интеллектуалы опубликовали обращение, в котором обвиняли режим Асада в пытках и убийствах людей, в бомбардировках мирных кварталов и в превращении церкви в пропагандистский отдел власти.

Священников, поддержавших Асада, в этом обращении называли «врагами Христа, христианства и всех сынов сирийского народа». Но всё же стоит признать, что большинство христиан видели в Асаде меньшее зло по сравнению с «Аль-Каидой» и другими радикальными группировками. Тут асадовская пропаганда сработала на отлично.

Пропагандистские действия рухнувшего режима не остались незамеченными его противниками. Бывшие повстанцы, которые сейчас стали силовиками новых властей, часто воспринимают христиан как пособников врага, что вынуждает последних бежать из страны из-за опасений за собственную безопасность. Причем это не начало бегства христиан, они массово покидают страну с самого начала гражданской войны.

По данным на 2023 год, в Сирии оставалось порядка 450 тысяч христиан разных конфессий при довоенной их численности в два миллиона человек. Французское католическое издание La Croix сообщает (правда, без ссылки на источники), что к концу 2024 года Сирию покинуло 85% христиан, а их доля в общем населении страны снизилась до 2%.

Сунниты vs шииты

Бегут из Сирии не только христиане. Еще одна община — шиитская — может просто прекратить свое существование, пока обстановка в стране не стабилизировалась. Шиитов в Сирии до войны было относительно немного — около 3% населения. Шииты для радикальных мусульман-суннитов (а именно такие и пришли в Сирии к власти) — еретики и вероотступники. В основе шиитского учения лежит убежденность в том, что потомки пророка Мухаммеда обладают тайным знанием божественного и недоступным остальным людям пониманием реальности. Носителей этой божественной искры шииты зовут имамами.

Самая большая шиитская ветвь — двунадесятники — строится вокруг веры в то, что таких имамов было двенадцать, последний из которых еще в средние века ушел в мистическое состояние сокрытия, из которого может вернуться в мир в любой момент. В Сирии двунадесятников было меньше, чем представителей еще одной ветви шиизма — исмаилитов. Исмаилиты, разделяя основные концепции шиитского мировоззрения, верят в то, что в каждый момент времени в мире присутствуют сразу два имама — видимый, воплощенный в прямом потомке Мухаммеда, и сокрытый, с непознаваемой природой. Для суннитов все эти истории с имамами — страшная ересь, попытка наделить людей (пускай и потомков пророка) атрибутами бога.

Шииты-двунадесятники были одной из главных опор режима Асада. Он во многом продержался так долго благодаря прямому военному и финансовому участию шиитского Ирана в гражданской войне. С иранской помощью в Сирию прибыли тысячи шиитов-добровольцев из разных стран. Противники Асада говорили, что иностранцы приезжают вместе с семьями, которые селятся в домах в Дамаске или в его ближайших пригородах, и называли эту практику шиификацией Сирии.

Шиизм в их представлении — это чуждое учение, насаждаемое Ираном. Иран действительно сделал очень много для популяризации шиизма, но шииты существовали в Сирии задолго до иранской Исламской революции 1979 года. Скорее всего, шиитские общины появились в стране примерно тогда же, когда произошло окончательное разделение ислама на суннитский и шиитский, то есть еще в Средневековье.

В пригороде Дамаска расположена одна из главных шиитских святынь — могила внучки пророка Мухаммеда Зайнаб, дочери первого имама Али Саиды. Эта святыня являлась местом паломничества шиитов как минимум с XIV века. Почти все жители выстроенного вокруг святыни города — шииты-двунадесятники. По крайней мере, так было при Асаде.

У исмаилитов тоже есть свой город. Это Саламия недалеко от Хамы. Еще в 1840-е годы османские власти отдали эти земли исмаилитам, и с тех самых пор Саламия — один из главных центров исмаилизма. Кстати, сами исмаилиты утверждают, что к моменту дарования им земли османами их община присутствовала в Сирии уже больше тысячи лет и является старейшей в мире.

В отличие от двунадесятников, исмаилиты не были заметной силой в асадовской армии и союзных ей группировках. Известно, что в 2014 году центральные власти даже начали вывод войск из Саламии перед лицом наступающих сил ИГИЛ после того, как исмаилиты не смогли мобилизовать в армию Асада требуемые Дамаском 24 тысячи солдат.

Похоже, Башар Асад пытался шантажировать судьбой сирийских исмаилитов их тогдашнего духовного лидера (того самого видимого имама) Ага Хана IV. Миллиардер, поддерживавший дружеские отношения с европейскими политиками и ближневосточными монархами, Ага Хан мог бы оказать существенное влияние на ход войны в Сирии, чего, вероятно, и добивался Асад. Пошел ли имам на сделку с Дамаском — неизвестно (хотя Саламия так и не досталась ИГИЛ).

После бегства Асада исмаилитская община Саламии достигла соглашения с повстанцами, согласно которому сами исмаилиты обязались разоружить и нейтрализовать все действующие в городе проасадовские группировки и начать сотрудничество с новой властью.

Сейчас исмаилиты пытаются встроиться в новую политическую реальность, взяв на себя роль посредников между суннитскими властями и религиозными меньшинствами. Как оказалось, эта роль довольно рискованна — с момента падения режима в конце 2024 года зафиксировано несколько нападений на исмаилитов со стороны сторонников беглого президента и как минимум две внесудебные казни бойцов исмаилитского ополчения. Поэтому неудивительно, что исмаилиты, как и шииты-двунадесятники, тысячами бегут из страны.

Друзы Израиля

Примерно тысячу лет назад часть исмаилитов, поверив проповедям богослова ад-Дарази о переселении, откололась от общины. Ад-Дарази учил, что души умерших вселяются в тела младенцев, а наполненная божественной сущностью душа первого человека Адама путешествовала по телам халифов и наиболее полно проявила себя, воплотившись в современнике ад-Дарази, фатимидском халифе аль-Хакиме.

Халиф какое-то время терпел проповеди еретика (возможно, даже пытался извлечь пользу из собственного обожествления), но в конце концов распорядился казнить ад-Дарази. Так что окончательным формированием религиозной доктрины новой общины исмаилитов-раскольников занимался уже совсем другой человек — Хамза ибн Али. Но свое название община получила от того самого казненного ад-Дарази. Их и сегодня называют друзами.

Друзы довольно быстро отошли от почти любых связей с исмаилитами. Даже пророк Мухаммед в их представлениях был куда менее достойным, чем аль-Хаким. Они разрушали мечети как рассадник заблуждений и верили в то, что в конце времен аль-Хаким уничтожит все мусульманские святыни. Спасаясь от преследований со стороны возмущенных таким богохульством фатимидских властей, зародившаяся в Каире община переселилась в Сирию. И довольно скоро стала полностью закрытой. Никто больше не мог обратиться в веру друзов, друзом можно было только родиться. Священные книги друзов и их тайные знания недоступны представителям других религий, при том что сами они ради спасения своих жизней нередко формально принимали веру правителей или соседей, втайне сохраняя верность обожествленному аль-Хакиму. «Они рождаются друзами, живут как христиане, а умирают как мусульмане», — говорили о друзах несколько веков назад.

У друзов распространены мистические практики вроде ритуала нотк, в ходе которого верующий впадает в транс и вспоминает свои предыдущие жизни. В общем, догматы и религиозные традиции друзов так далеко ушли от исламских корней, что, например, автор книги Minorities in the Middle East Мордехай Нисан не просто зовет веру друзов отдельной религией, но и прямо называет отдельные ее положения антиисламскими.

Друзы живут обособленными коммунами, обычно подальше от представителей других общин, в Ливане и Израиле, а в Сирии подавляющее большинство друзского населения живет на юге, недалеко от израильской границы. Кроме того, друзские общины есть на Голанских высотах, оккупированных Израилем после войны 1967 года.

Израильские друзы подлежат призыву в армию и считаются одними из самых патриотичных и самоотверженных бойцов. Верность друзов еврейскому государству породила целую конспирологическую теорию о «друзско-сионистском союзе». Согласно этой теории, друзы и евреи тайно договорились вместе воевать против мусульман и потом хозяйничать на захваченных землях.

Всё вышеперечисленное само по себе делало друзов врагами радикальных мусульман. Но и безоговорочными друзьями режима Асада назвать их можно было только с большой натяжкой. После начала гражданской войны друзы пытались сохранить нейтралитет, не встав на сторону ни одной из воюющих фракций. Это позволяло им получать дотации от режима и доступ к государственным постам и бюджетным рабочим местам, не берясь при этом за оружие и не раздражая вооруженную оппозицию союзом с ненавистными властями.

Но в 2015 году после резни друзов у города Идлиб, устроенной бойцами Джабхат ан-Нусра (в своем последнем проявлении эта группировка была известна как Хайат Тахрир аш-Шам, а ее военное и идеологическое руководство сейчас стало во главе государства), друзы открыто встали на сторону Асада, посчитав, что он сможет защитить общину. Правда, долго этот союз не просуществовал.

Уже в 2020-е из-за серьезных экономических проблем Асад вынужден был урезать бюджетное финансирование местных чиновников и отменить субсидии на ряд товаров первой необходимости. Многие друзы восприняли это как предательство и начали выступления против властей.

И всё равно с правительством Асада друзам точно было проще найти общий язык, чем с радикальными исламистами. Все-таки алавиты, выходцем из которых был беглый президент, во многом похожи на друзов. Это тоже закрытая община, членом которой можно только родиться, ее корни тоже уходят в исмаилизм, а верующие точно так же прибегают к мистическим практикам и верят в переселение душ. Поэтому неудивительно, что появление новых властей друзы восприняли крайне настороженно. Некоторые из лидеров общины прямо призывали единоверцев не доверять исламистам в Дамаске и не разоружаться до тех пор, пока новые власти не дадут надежные гарантии безопасности друзам. Часть друзов восприняла этот призыв как руководство к активным действиям против центральной власти.

Масла в огонь взаимного недоверия подливают и действия соседнего Израиля, который бомбит военные и гражданские объекты в Сирии, оправдывая свои действия необходимостью защитить друзов от насилия со стороны силовых структур новой власти. Однако эти бомбардировки не смогли остановить межрелигиозное противостояние. Не помогло стабилизировать ситуацию и совместное заявление друзских лидеров о признании власти Дамаска с призывом к единоверцам отказаться от вооруженного сопротивления.

В общем, Сирия, как сотни лет назад, остается разобщенной страной, в которой принадлежность к той или иной конфессии значит куда больше, чем гражданская позиция. Новые власти обещают изменить эту ситуацию, сделав Сирию одинаково комфортной для всех ее жителей, и преодолеть все межрелигиозные противоречия. Времени у них для этого остается всё меньше. Чем дольше будет продолжаться нестабильность в стране, тем быстрее из нее будут бежать представители религиозных меньшинств, лишая тем самым Сирию ее уникальности.